Дж.Р.Р.Толкин
ПРИЛОЖЕНИЯ К "ВЛАСТЕЛИНУ КОЛЕЦ"
перевод Pera
|
|
На опушку Толкин
|
ДАЛЕЕ СЛЕДУЕТ ЧАСТЬ СКАЗАНИЯ ОБ АРАГОРНЕ И АРВЕН "Больше того, - говорил он, - Араторн суровый муж в зрелых годах и станет вождем скорее, чем все ожидают; но в сердце моем я предвижу, что жизнь его будет недолгой." Но жена его, Иворвэн, тоже владевшая даром предвидения, отвечала: "Тем более надо спешить! Дни затемняются перед бурей, и мир на пороге великих событий. Коль эти двое соединят свои судьбы сейчас, для народа нашего может родиться надежда; но если они промедлят, надежды не будет, пока длится эта эпоха." И случилось так, что, когда Араторн и Гилраэн всего год как были женаты, Арадора схватили и убили горные Тролли с Холодного Взгорья, что к северу от Ривенделла; и тогда Араторн стал Вождем Дунэдайн. На следующий год Гилраэн родила ему сына и они нарекли его Арагорном. И едва Арагорну сравнялось два года, как отец его Араторн, совершавший обычный рейд против орков с сыновьями Элронда, был убит наповал оркской стрелою, что вонзилась ему прямо в глаз. Так что жизнь его воистину оказалось короче, чем отмерено его роду, ибо было ему всего шестьдесят, когда он погиб. Тогда мать Арагорна – теперь уже Наследника Исилдура – поселилась вместе с ним в Доме Элронда, в Ривенделле; и Элронд стал ему вместо отца и полюбил его, как родного сына. Но он дал ему имя Эстэль, что значит "Надежда", а настоящее его имя и род держались в секрете по повелению Элронда, ибо Мудрые уже знали тогда, что Враг занят поисками Наследника Исилдура, если оный остался еще в Средиземье. Но однажды, когда было Эстэлю всего двадцать лет, случилось так, что он вернулся в Ривенделл после великих деяний, совершенных им вместе с сыновьями Элронда, и Элронд посмотрел на него и остался доволен, ибо увидел, что был юноша прекрасен и благороден, и облик его рано стал обликом мужа, хотя и тело, и ум его обещали стать еще прекраснее и величавее. Поэтому день тот стал днем, когда Элронд открыл ему его имя и сказал ему, кто он есть и кто был его отцом; и тогда же он передал ему фамильные реликвии его дома. "Вот кольцо Барахира, - молвил он, - символ нашего родства из далеких времен. И вот обломки Нарсила. С ними можешь ты свершить немало великих деяний, ибо я предрекаю тебе, что жизнь твоя будет длиннее, чем отмерено Людям, если зло не падет на тебя или ты не выдержишь испытанья. Испытанье же будет нелегким и долгим. Скипетр Аннуминаса я оставлю пока у себя, ибо его тебе нужно еще заслужить." На закате другого дня Арагорн в одиночку блуждал по лесу и сердце пело в его груди, и сам он пел, ибо был полон надежды и мир вокруг был прекрасен. И вдруг, как раз когда он пел свою песню, взгляду его предстала дева, ступавшая по зеленому дерну средь березовых белых стволов. И он застыл в изумленьи, подумав, что видит сон, или что это дар Эльфов-певцов, способных являть те вещи, о которых поют они, пред очами тех, кто внимает их песням. Ибо пел он Песнь о Лутиэн, а именно ту ее часть, что рассказывает о встрече Берена и Лутиэн под сенью Нелдоретского Леса. И вот сама Лутиэн предстала пред его взором здесь, в Ривенделле, облаченная в платье серебрянно-голубого цвета, прекрасная, как сумерки Эльфийского Края; темные волосы ее развевались случайными порывами ветра и чело ее было украшено обручем из драгоценных каменьев, похожих на звезды. Какое-то время Арагорн молча смотрел на нее, но потом, опасаясь, что она пройдет мимо и навсегда пропадет для него, он окликнул ее, восклицая: Тинувиэль, Тинувиэль!, как когда-то Берен, давным-давно, еще в Стародавние Дни. И тогда дева обернулась на его зов и улыбнулась, и молвила так: "Кто ты? И почему ты зовешь меня этим именем?" И он говорил ей: "Потому что подумалось мне, что и есть ты сама Лутиэн, та самая Тинувиэль, о которой была моя песня. Но если ты – не она, тогда во всем на нее походишь." "Столь многое сказано, - отвечала она с печалью, - и все-таки имя ее – не мое. Хотя, может быть, судьба моя будет в чем-то схожа с ее судьбою. Но кто ты, скажи?" "Меня называли Эстэль, - молвил он, - но я – Арагорн, сын Араторна, Исилдуров Наследник и Вождь Дунэдайн." Но, даже произнося эти слова, чувствовал он, что древняя родословная, наполнявшая гордой радостью его сердце, немногого стоила в этот миг, была просто ничем, по сравнению с ее благородством и красотой. Однако она просто весело рассмеялась и сказала: "Тогда мы с тобой – дальние родичи. Ибо я – Арвен, дочь Элронда, и еще называют меня Ундомиэль." "Часто бывает так, - сказал Арагорн, - что в лихие дни люди скрывают от чужих взоров свое главное сокровище. Но дивлюсь я Элронду и твоим братьям, ведь я прожил в их доме с самого детства, но никогда о тебе не слышал. Как сталось, что мы ни разу не встретились раньше? Ведь твой отец не держал тебя запертой в тайном укрывище?" "Нет, - отвечала дева, поднимая взор на Горы, вздымавшиеся на востоке. – Я жила это время в краю родичей моей матери, в далеком Лотлориэне. И только недавно я вернулась сюда, чтобы вновь повидаться с отцом. Много лет уже прошло с того дня, как я гуляла в лесах Имладриса." И тогда Арагорн изумился, ибо казалась она не старше годами, чем он, проживший не более двух десятков лет в Средиземье. Но Арвен взглянула ему в глаза и сказала: "Не удивляйся! Ведь детям Элронда дарованы жизни Элдар." И Арагорн стоял пораженный, ибо увидел, что очи ее полны эльфийского света и мудрости многих столетий; и все-же, с того самого часа полюбил он Арвен Ундомиэль, что была дочерью Элронда. В последующие дни Арагорн был молчалив и мать заметила, что нечто странное нашло на него, и стала спрашивать его о том снова и снова. В конце-концов он уступил и рассказал ей о встрече под сенью сумеречного леса. "Сын мой, - сказала тогда Гилраэн, - цель твоя высока даже для потомка многих королей прошлого. Ведь дева эта – благороднейшая и прекраснейшая из всех ступающих сейчас по этой земле. И не годится, чтобы смертный брал в жены женщину Эльфийского рода." "И все же меж нами есть доля родства, - отвечал Арагорн, - коль правдива та повесть о моих предках, что мне рассказали." "Все то правда, - опять говорила ему Гилраэн, - но было то слишком давно и в другую эпоху этого мира, еще до того, как народ наш угас. Потому и боюсь я, ибо без доброй воли Владыки Элронда Наследников Исилдура ждет скорый конец. И не думаю я, что добрая воля его будет с тобой в этом деле." "Тем горше тогда будут дни мои, и один я отправлюсь скитаться в дикие земли", - так ответил ей Арагорн. "Воистину, это станет твоей судьбой", - молвила Гилраэн. И хотя она в какой-то мере обладала даром своего народа видеть будущее, не сказала ему больше ни слова о том, что провидела в сердце своем, и никто другой не узнал от нее того, что поведал ей ее сын. Но Элронд видел многое и читал во многих сердцах. Потому, как-то в один из дней на закате года, он призвал Арагорна в свои палаты и сказал ему так: "Арагорн, сын Араторна, Вождь Дунэдайн, слушай мои слова! Великая участь ожидает тебя: либо подняться превыше своих отцов со дней самого Элендила, либо пасть во тьму вместе с остатками своего народа. Года испытаний лежат пред тобою. И не должен ты ни жениться, ни связывать хоть единую женщину узами клятвы верности, пока не придет твое время и ты не станешь достоин того." Арагорн же смутился такими словами и произнес: "Неужели моя мать говорила с тобой об этом?" "Воистину нет. – ответствовал Элронд. – Тебя выдали собственные глаза. Но не только мою дочь я имею в виду. Ты не должен давать обета верности и ни единой из смертных женщин. Что же до Арвен Прекрасной, Владычицы Имладриса и Лориэна, Вечерней Звезды своего народа, то она выше по роду, чем ты, и прожила в этом мире так долго, что для нее ты все равно как однолетний побег рядом с юной березой, чьи листы распускались уже не в одно это лето. Она много превыше тебя. И так же, думаю я, может казаться и ей. Но, даже если бы вышло иначе, и сердце ее обратилось бы к твоему, на долю мою все равно хватило бы скорби из-за рока, данного нам." "Что то за рок? - спросил его Арагорн. "Пока я живу здесь, она будет жить, владея юностью Элдар. – отвечал ему Элронд.- Когда же придет мне время покинуть эти места, она сможет пойти со мной, если таким будет тогда ее выбор." "Вижу я, - сказал Арагорн, - что обратил свой взор на сокровище не менее ценное, чем сокровище Тингола, которое возжелал Берен в давние дни. Такова уж моя судьба." Но вдруг дар предвиденья заговорил в нем и он воскликнул: "Но знай же! Владыка Элронд, годы твоего пребывания здесь пролетят очень скоро и на детей твоих будет возложен выбор расстаться либо с тобой, либо со Средиземьем." "Воистину так. - молвил Элронд. - Скоро по нашему счету, хотя много годов по счету Людей еще должно миновать до того. Но пред Арвен, моей любимою дочерью, не встанет выбор, если ты, Арагорн, сын Араторна, не встанешь меж нами и не приведешь одного из нас – себя иль меня – к более горькой разлуке за пределами этого мира. Тебе не ведомо даже, чего желаешь ты от меня." И он вздохнул, и, какое-то время спустя, сурово взглянув на юношу, молвил опять: "Что будет, то будет. Не скажем больше ни слова об этом, пока не минуют года. Тьма наступает и многое лихо должно еще статься." Тогда Арагорн с любовью расстался с Элрондом, а назавтра простился с матерью, с домом Элронда и с Арвен, и отправился в дикие земли. Почти тридцать лет совершал он тяжкие подвиги в борьбе с Сауроном и стал другом Гэндальфа Мудрого, от которого он получил много знаний и мудрости. С ним прошел он много опасных походов, но с течением лет все больше ходил один. Пути его были не легки и не кратки, и стал он мрачен обличьем, когда не случалось ему улыбаться; и все же достойным почитания казался он Людям, как король, что пребывает в изгнании, когда он не старался скрывать свой подлинный облик. Ибо ходил он во многих обличьях и стяжал славу под многими именами. Он скакал в рядах Рохиррим и сражался под стягами Повелителей Гондора на земле и на море; и потом, в час победы, пропадал он от взоров Людей запада и отправлялся один вглубь восточных и южных земель, проникая в сердца Людей добрых и злых и раскрывая планы и замыслы прислужников Саурона. Так стал он наконец самым стойким из живущих Людей, искусным во всех их ремеслах и знаниях, но все-таки бывшим во всем выше их, ибо жила в нем эльфийская мудрость и немногие могли вынести свет, живший в его глазах, когда они загорались. Лик его был суров и печален из-за рока, лежавшего на нем, и все-же надежда еще жила в глубине его сердца, и из этой надежды временами прорастало веселье, подобно сеянцу на голой скале. Как-то раз, когда Арагорну сравнялось уже сорок и девять лет, он возвращался из опасных скитаний на темных границах Мордора, где опять обитал Саурон и творил свое новое лихо. Был он уставшим и мечтал о возвращении в Ривенделл и коротком отдыхе там перед новым походом в дальние страны. И на обратном пути он приблизился к рубежам Лориэна и был принят в том скрытом краю самой Владычицей Галадриэль. Он не ведал о том, но Арвен Ундомиэль тоже жила тогда в Лориэне с родней своей матери. Она оставалась почти такой-же, ибо смертные годы проходили мимо нее; только лицо ее стало серьезнее и редко теперь звучал ее смех. Арагорн же вырос и возмужал в теле своем, и Галадриэль повелела ему сбросить изношенные одежды скитальца и одела его во все белое с серебром, а поверх облачился он в плащ эльфийско-серого цвета, и чело его было украшено ярчайшим из самоцветов. И во всем этом был он как-будто не из рода Людей, а казался скорее Эльфийским владыкой с далеких Западных Островов. И вышло так, что Арвен первой увидела его снова после их долгой разлуки; и когда он приблизился к ней под сенью дерев Карас Каладон, усыпанных золотыми цветами, ее выбор был сделан и рок ее определился. Потом однин сезон года провели они вместе на полянах Лотлориэна, пока не настал его час уходить. И на исходе Дня Середины Года Арагорн, сын Араторна, и Арвен, дочь Элронда, взошли на прекрасный холм Керин Амрот, что возвышался в самом сердце Лотлориэна, и там ступали босыми ногами по бессмертной траве, и цветы эланор и нифредиль касались их ног. И там, на вершине холма, они взглянули на восток, охваченный Тенью, и на Сумерки запада, и принесли друг другу клятву любви и верности, и были счастливы. И Арвен сказала: "Темна Тень, но сердце мое поет от радости, ибо ты, Эстэль, будешь средь тех, чья доблесть уничтожит ее." Но Арагорн отвечал: "Увы! Того не могу я провидеть, и как все может случиться, скрыто сейчас от меня. Но твоя надежда будет моей надеждой. И Тень всецело отвергнута мною. Но и Сумерки запада, о госпожа, тоже не для меня, ибо я смертен, и коль ты останешься верной мне, о Вечерняя Звезда, тогда Сумерки запада должны быть тобою отвергнуты тоже." И она стояла пред ним тихо, как белое древо, устремив взор на запад, и наконец дала свой ответ: "Я останусь верной тебе, Дунадан, и отвернусь от Сумерек запада. Но все-таки там лежит земля моего народа и дальний дом моих близких." Ибо велика была ее любовь к своему отцу. Когда Элронд узнал о выборе своей дочери, то не молвил не слова, хотя в сердце был полон скорби и понял, что рок, которого он так долго боялся, вынести будет не легче. Но, когда Арагорн пришел опять в Ривенделл, он призвал его к себе и сказал: "Мой сын, приближаются годы, когда надежда должна умереть, и за ними немногое я могу видеть ясно. И теперь меж нами пролегла тень. Возможно, было предначертано так, чтобы моя потеря послужила восстановлению королевского рода Людей. Потому, несмотря на мою любовь к тебе, я скажу тебе так: Арвен Ундомиэль не утратит благословенный дар своей жизни за меньшую цену. Она не станет невестой ни одному из Людей, коль не будет то Король обоих Королевств – Арнора и Гондора. Мне даже наша победа не принесет ничего, кроме разлуки и скорби, но тебе принесет она надежду и радость на время. На время. Увы, мой сын! Боюсь я, для Арвен Рок Людей может показаться тяжким в самом конце." Так и осталось это впоследствии меж Арагорном и Элрондом и они больше не возвращались к этому разговору, но Арагорн снова вышел навстречу трудам и опасностям. И все то время, когда тьма над миром сгущалась все больше и страх окутывал Средиземье, а мощь Саурона росла и Барад-дур поднимался все выше и становился сильнее, Арвен жила в Ривенделле и, когда Арагорн был на чужих рубежах, она издали мысленно следила за ним; и в надежде своей она сшила для него великое королевское знамя – такое, которое мог развернуть только тот, кто по праву мог притязать на сан Повелителя Нуменорцев и Наследника Исилдура. По прошествии нескольких лет Гилраэн попрощалась с Элрондом и вернулась в Эриадор к своему народу. Она жила там одна и редко видела сына, ибо он проводил многие годы, странствуя в дальних краях. Но однажды, вернувшись на север, он пришел свидеться с нею и она сказала ему, когда он стал собираться в дорогу: "Это наше последнее расставанье, Эстэль, сын мой. Заботы укоротили мой век и вот я состарилась, как стареют обычные Люди. И теперь, когда тьма, что сгущается над Средиземьем, подбирается ближе и ближе, я не могу уже встретить ее лицом к лицу. Скоро я уйду из этого мира." Арагорн же попытался утешить ее такими словами: "Там, за пределами тьмы, может быть яркий свет, и коль так, я хотел бы, чтобы ты узрела его и возрадовалась в сердце своем." Но в ответ она только пропела ему линнод : Онен и-Эстэль Эдайн, у-хебин эстэль аним. < Я отдаю свою Надежду Дунэдайн, я не оставляю никакой надежды себе.> И Арагорн покинул ее с тяжелым сердцем. Гилраэн умерла перед приходом весны. Так приближались годы Войны Кольца, о которой больше сказано в другом месте: как были открыты непредвиденные средства, которыми Саурон мог быть низвергнут, и как исполнилась надежда, когда все надежды были потеряны. И случилось так, что в самый момент поражения Арагорн поднялся от моря и развернул знамя Арвен в самом сердце битвы на Пеленнорских Полях, и в тот самый день он впервые был провозглашен королем. И наконец, когда все было сделано, он вступил в наследственные права своих предков и получил корону Гондора и скипетр Арнора. А в День Середины Лета в год Падения Саурона взял он руку Арвен Ундомиэль и на них возложили брачный венец в городе Королей. Так победа и надежда увенчали конец Третьей Эпохи. Но еще одной горестью среди всех печалей этой Эпохи стала разлука Арвен и Элронда, ибо их теперь разделяло Море и различная участь после конца этого мира. Когда Великое Кольцо было уничтожено и Три Кольца лишены своей силы, Элронд наконец почувствовал усталость и покинул Средиземье, чтобы никогда уже не вернуться. Но Арвен превратилась в смертную женщину, хотя и не дано было ей умереть до того, пока не утратит она всего, что получила. Как Королева Людей и Эльфов жила она вместе с Арагорном сто и еще двадцать лет в великой славе и радости. Но вот наконец он почувствовал приближение старости и понял, что срок его жизни подходит к концу, хоть и был достаточно долгим. И тогда Арагорн сказал жене своей Арвен: "Наконец, о Вечерняя Звезда, госпожа моя, прекраснейшая в этом мире и столь любимая мною, мой мир увядает. И вот мы собрали, и мы потратили, а теперь приближается время платы." Хорошо знала Арвен, что стоит за его словами, и задолго предвидела это. Тем не менее, была она охвачена горем. "Что же, о господин, ты сейчас, до срока, покинешь народ свой, который живет одним твоим словом?" - спросила она Арагорна. "Не до срока. - ответил он ей. - Ибо коль не уйду я сейчас, тогда скоро буду должен уйти насильно. И Элдарион, наш с тобой сын, уже муж, созревший вполне, чтобы править." Тогда, отправившись в Дом Королей, что на Улице Безмолвия, Арагорн лег на длинное ложе, подготовленное для него. Там попрощался он с Элдарионом и вложил в его ладони крылатую корону Гондора и скипетр Арнора; после этого все оставили его, кроме Арвен, и она одна осталась стоять подле его ложа. И вся ее мудрость и древность ее рода не могли удержать ее от того, чтобы умолять его повременить еще хоть немного. Ибо не устала она пока от дней своей жизни и потому чувствовала всю горечь удела смертных, который избрала себе. " Госпожа моя, Ундомиэль, - сказал ее Арагорн, - час сей поистине тяжек, но был он определен уже в день нашей встречи под белыми стволами берез в саду Элронда, где сейчас не ступает ничья нога. И потом, на холме Керин Амрот, когда отвернулись мы и от Сумерек и от Тени, приняли мы сию участь. Загляни в свое сердце, любимая, и спроси себя, в самом ли деле ты хочешь, чтобы я остался и ждал, пока совсем зачахну и упаду с моего высокого трона, беспомощный и выживший из ума. Нет, госпожа, я – последний из Нуменорцев и последний Король Стародавних Дней; и мне была дарована не только жизнь, втрое дольше жизни Людей Средиземья, но и милость уйти по собственной воле и вернуть этот дар. Потому, теперь я усну. И не стану говорить тебе слов утешения, ибо знаю, безутешна такая боль в кругах этого мира. Верховный выбор стоит пред тобою: либо раскаяться и уйти из этого мира, унеся с собою на Запад память о днях, которые провели мы вместе и которые останутся вечно юными, но никогда не будут больше, чем память, либо же – нести до конца Рок Людей." "Нет, господин мой, - молвила Ундомиэль, - выбор мой давно уже сделан. И ныне нет корабля, что унес бы меня отсюда, и воистину должна я нести Рок Людей, желаю того или нет, и удел мой – безмолвие и утрата. Но я говорю тебе, о Король Нуменорцев, что до этого дня не понимала я историю твоего народа и его падения. Как падших глупцов я презирала Людей, а теперь наконец мне стало их жаль. Ибо, если и вправду, по словам Элдар, таков дар Единого Людям, тем горше принять этот дар." "Кажется так. - сказал он. - Но пусть не согнет нас последнее испытание – нас, отвергнувших и Тень, и Кольцо. В печали должны мы уйти, но не в отчаянии. Внемли же, не навсегда мы привязаны к кругам сего мира и за ними есть больше, чем память. Прощай!" "Эстэль, Эстэль! - воскликнула Арвен, и после этих слов он взял ее руку в свою, поднес к губам, поцеловал и уснул. И тогда великая красота запечатлелась на лице его, и все, кто потом приходили, чтобы взглянуть на него, изумлялись; ибо пред взорами их благородная стать его юности, доблесть и сила его зрелости, и мудрость его старости стали теперь одним целым. И он долго лежал там как образ великолепия и славы всех Королей Людей, что пребудет незамутненным до самого конца мира. Но Арвен покинула Дом и свет ее глаз потух, и людям казалось, что стала она холодной и серой, словно тот зимний час, когда опускается ночь и в небе не видно ни единой звезды. Потом попрощалась она со своими детьми – Элдарионом и дочерьми – и со всеми, кого любила, и вышла за ворота Минас Тирита, и пошла в Лориэн, и жила там одна под сенью увядающих древ, пока не пришла зима. Галадриэль давно оставила эти места и Келеборн тоже ушел, и теперь земля Лориэна была пустынной и тихой. И там, когда листья маллорнов начали падать, но весна еще не пришла Здесь кончается эта история, как ее рассказывают на юге, и с уходом Вечерней Звезды ничего больше не говорится о давних днях в этой книге. |
<– Назад Вперед –>
